Путь и цели Сальвадора Альенде

Аугусто Пиночет (л) и Сальвадор Альенде, 1973.

В конце мая по распоряжению чилийских властей эксгумирован прах бывшего президента Сальвадора Альенде, находившийся в семейном склепе в столице страны Сантьяго. Международная команда самых авторитетных экспертов должна установить: покончил ли с собой президент, чтобы не попасть живым в руки путчистов, атаковавших при помощи танков и самолётов 11 сентября 1973 года президентский дворец Ла-Монеда, или же он был убит восставшей военщиной, когда защищался до конца с автоматом Калашникова в руках. Имя президента-мученика снова зазвучало в мире.

ТЕНЬ ПИНОЧЕТА

Для меня эта новость была особенно интересной, потому что моя коллега по журналистике, живущая в Москве, на протяжении двух лет безуспешно пыталась пробить в печать книгу-бестселлер известного чилийского журналиста и писателя Эдуардо Лабарки «Сальвадор Альенде. Сентиментальная биография». Этот фундаментальный труд посвящён Альенде не только как политику, но и как человеку с интересной и насыщенной жизнью, в том числе и частной. Она сразу же после издания в 2007 году стала бестселлером. Моя знакомая, человек упорный и волевой, побывала в 23 российских издательствах. И везде ей отвечали отказом: говорили, что книга не будет иметь успеха, ибо этого чилийского президента в России никто не знает. Один из издателей даже вызвал свою секретаршу и спросил, говорит ли ей что-либо фамилия Альенде. Та ответила: «Нет!» Начальник пожал плечами: «Вот видите…»

Секретарши, конечно, работники незаменимые, но… Если действительно в России сейчас так мало знают об этом неповторимом историческом персонаже, то имеет смысл снова, уже с позиций сегодняшнего дня, обратиться к нему. Это тем более важно, что на имя этого выдающегося политического деятеля, широко известного в СССР в 70-х годах, после перестройки вылили немало лжи. Некоторые либерально-демократические лидеры и идеологи, стараясь представить близкого их сердцу чилийского диктатора Аугусто Пиночета как «спасителя Чили от коммунистического варварства», стали описывать Альенде как своего рода «красного экстремиста», носителя «левой тоталитарной опасности».

Отвергая советские мифы (что действительно было необходимо), эти ревизионисты истории бросились в другую крайность – провозгласили истинными ультраправые, квазифашистские мифы, давно уже преодолённые в мире и не разделявшиеся к тому времени даже их творцами. И их примитивная пропаганда основательно промыла мозги россиян: у многих из тех, кто, надо думать, всё же помнит Альенде, могло сложиться превратное представление об этой исторической фигуре. Никогда не забуду, как приехавший в Москву в начале 90-х годов чилийский коллега потрясённо рассказывал мне, какой шок он пережил в аэропорту Шереметьево, когда пограничник, посмотрев на его паспорт, приветствовал словами: «Да здравствует Пиночет!»

Между Дон Кихотом и Ганди

Альенде был уникальным политиком. Он родился в 1908 году в обеспеченной семье, основатели которой боролись против испанских колонизаторов во время войны за независимость, а их потомки были вольнодумцами и, несмотря на свой аристократизм, убеждёнными демократами. Представители этого рода всегда отличались демократическими и свободолюбивыми взглядами. Будущий президент с детства соприкоснулся с жизнью народа. Ещё больше он проникся сочувствием к обездоленным, когда, получив медицинское образование, стал работать врачом. Одновременно он активно занялся политикой. В 1933 году был одним из основателей Социалистической партии Чили, затем избран депутатом парламента, во время правления реформатора-радикала Педро Агирре Серда был министром здравоохранения, добился принятия ряда прогрессивных законов, обеспечивших доступ бедных слоёв к медицинским услугам. Позже был избран генеральным секретарём соцпартии Чили, был сенатором, президентом сената. Три раза Альенде безуспешно баллотировался на пост президента Чили (однажды даже пошутил, что на его могиле будет написано: «Здесь лежит будущий президент Чили»). Однако в четвёртый раз, в 1970 году, он добился убедительной победы, став главой государства.

Своей победой Альенде обязан прежде всего миллионам простых людей, давно считавших его «своим» кандидатом – даже при том, что будущий президент был не просто интеллектуалом, но и настоящим сеньором по своим манерам, всегда элегантно одетым, за что его даже называли pijo («пижон»). Но беднота хорошо знала его, так как он предпочитал сидению в кабинетах и в президиумах поездки в рабочие посёлки, городские предместья, на поля и фермы. Он любил общаться с простым народом, легко находил с ним контакт и общий язык.

Альенде стал президентом вопреки упорному сопротивлению своих могущественных противников в стране и тех, кто стоял за их спиной – правящих кругов США. Последнее утверждение – не расхожая антиамериканская пропаганда: этот факт полностью подтверждён публикацией в 2004 году в Вашингтоне соответствующих архивов, документами, под которыми стоят подписи главы Госдепартамента Генри Киссинджера и директора ЦРУ Уильяма Колби. Противясь приходу к власти в Чили президента-социалиста, Вашингтон приложил массу усилий, вложил в это десятки миллионов долларов (это также зафиксировано в архивах).

Всё время правления Альенде агенты ЦРУ и ультраправые боевики в Чили с нарастающей силой прибегали к систематическому, практически повседневному террору, сея в стране страх, убивая неугодных им чилийцев. Противники президента повсеместно устраивали диверсии, саботаж, мощные забастовки, шумные демонстрации, вызвав хаос, который дезорганизовал экономику и поставил страну на край катастрофы.

Некоторые радикальные сторонники президента из числа молодёжи – прежде всего прокубинская организация МИР, взявшая курс на вооружённую борьбу, не раз пытались склонить его к принятию жёстких мер против реакции. И хотя одним из руководителей этой организации был Паскуаль, сын его старшей сестры Лауры, Альенде, сочувствуя целям молодых революционеров, был против их методов и потому не поддержал их. Он был первым политиком левого, хотя и умеренного толка в Латинской Америке, искренне верившим, что в пределах существующей демократической законности можно построить социально справедливое общество, «социализм с человеческим лицом» по-чилийски. Такую модель социализма, которая имела бы мало общего с существовавшей тогда в СССР и продолжающей существовать по сей день на Кубе. Альенде всё сделал, чтобы осуществить на практике такую теоретическую концепцию. Он не допустил репрессий, никто из его политических противников не пострадал, ни один человек в Чили не был убит.

Даже в самые трудные моменты Альенде твёрдо стоял на строгом соблюдении законности, выступал за эволюционное развитие общества. К тому же, как человек мудрый и с огромным опытом, он не без основания считал, что все насильственные революции, какими бы благородными целями они ни руководствовались, в конечном итоге вырождаются, и на их гребне к власти неизменно приходят левые экстремисты. Подобно древнегреческому богу Сатурну, такие революции, победив, пожирают своих детей. Однажды, когда президента в очередной раз уговаривали предоставить свободу рук боевикам из МИР, с которыми были тесно связаны некоторые члены его семьи, он сказал: «Если они победят, то тут же расстреляют меня во дворе Ла-Монеда».

Это были не пустые слова. Правые ненавидели его, считая опасным «красным». А крайне левые не доверяли, полагая, что он слишком мягок, слаб, склонен к компромиссам, а потому является «буржуазным оппортунистом».

Куба и Чили

Все эти перипетии Лабарка, сам активно участвовавший в них (ему с трудом удалось вырваться из Чили), ярко и подробно описал в своей книге. В ней множество интересных деталей и подробностей, малоизвестных до этого. Особенно много места уделяется отношениям Альенде с революционной Кубой и её лидерами. Они с самого начала были исключительно тёплыми и тесными. Как известно, президент во дворце Ла-Монеда отбивался от путчистов автоматом, подаренным ему Фиделем Кастро, который закрепил на прикладе табличку с надписью: «Сальвадору от товарища по оружию. Фидель Кастро». Однако Альенде с самого начала дал понять своим кубинским друзьям, что, хотя он так же будет бороться за свободу народа и социальную справедливость, но в Чили иные условия, чем на Кубе, и он пойдёт иным путём.

В Гаване к этому отнеслись с пониманием. Так, Эрнесто Че Гевара подарил ему свою книгу о партизанской борьбе с надписью: «Сальвадору Альенде, с которым мы добиваемся тех же целей, но разными путями». Фидель с большим уважением относился к взглядам своего чилийского товарища. К моменту победы Альенде на выборах Фидель понял, что многочисленные попытки (в том числе и предпринятая Че Геварой в Боливии) создать «революционные очаги» на континенте путём вооружённой борьбы, повторив опыт кубинских партизан в Сьерра-Маэстра, бесперспективны. А потому кубинский лидер с большим интересом и сочувствием следил за уникальной попыткой добиться в Чили подлинной народной демократии в рамках существующей конституции. Более того, как явствует из книги Лабарки, кубинский лидер рекомендовал своему чилийскому другу проводить более умеренную политику, чем он сам осуществлял на Кубе: дорожить поддержкой специалистов (т.е. среднего класса), сохранять элементы рынка в экономике, не слишком втягиваться в «сети Советского Союза» и т.д.

Казалось бы, можно сказать: Кастро оказался прав – эксперимент Альенде был потоплен в крови, и сам он погиб, а Куба выстояла. Но, если посмотреть на вещи шире, всё обстоит не так просто. Социализм на Кубе ныне зашёл в тупик, и это, хотя и с многочисленными оговорками, признают Фидель и Рауль Кастро. Главное, эта система, грубо говоря, не может накормить народ. А потому сейчас в Гаване ищут возможности разгосударствления и либерализации экономики, допуска в неё рыночных элементов, следуя, как считают некоторые аналитики, китайской или вьетнамской модели.

Хотя многие в Латинской Америке, в том числе в её правящих кругах, сочувствуют Кубе хотя бы за то, что она первой отвергла диктат США и сделала упор на социальное развитие страны, никто не стал повторять кубинский опыт. А Альенде и его доктрина практически снова стали актуальными: погибший президент Чили стал своего рода предвозвестником глубочайших перемен на континенте, о которых западная печать мало пишет, пытается их замолчать. Ныне в большинстве стран Латинской Америки демократические правительства левого толка пришли на смену прежним военно-диктаторским правым режимам, от которых не осталось ничего. Более того, во главе многих этих стран находятся единомышленники Альенде, отказавшиеся от кубинского пути – ставки на революционную вооружённую борьбу (хотя многие в прошлом принимали в ней активное участие). И в последние годы убедительно побеждали на выборах в одной за другой стране континента.

В Чили, где народ бескровным образом покончил с диктатурой Пиночета, сменилось два социалистических правительства – Рикардо Лагоса и Мишель Бачелет – сторонников Альенде, а Бачелет даже участвовала в вооружённом сопротивлении диктатуре Пиночета. При них страна добилась впечатляющих успехов. Ещё больше продвинулась вперёд Бразилия при бывшем левом профсоюзном деятеле Силва де Лула, которого сменила его ближайшая сотрудница Дилма Руссефф, участвовавшая в вооружённой борьбе против военной диктатуры в стране. Президент Уругвая Хосе Мухика – в прошлом руководитель движения городских партизан «тупамарос» – много лет просидел в тюрьме. В Сальвадоре президент Маурисио Фунес – бывший руководитель движения партизан. В Боливии главой государства является индеец Эво Моралес – в прошлом радикально-левый профсоюзный лидер. Его «правая» рука – вице-президент Альваро Гарсия Линера – бывший партизан, пять лет пробыл в тюрьме, математик по образованию. Этот список можно продолжить…

Прощай, оружие!

В начале этого процесса перемен некоторые аналитики утверждали, будто Латинская Америка «краснеет». Сейчас такие речи смолкли: это упрощённая оценка. Если социал-демократы Европы, теряющие власть в одной стране за другой, стали своего рода «джокерами» реально правящего истеблишмента, заменяя у власти консерваторов, от которых мало чем отличаются, бывшие левые в Латинской Америке остались верными своим идеалам. Как пишет бывший министр иностранных дел Мексики Хорхе Кастаньеда, «эти «новые левые», вышедшие из «старых левых», перестроились после краха советского блока и неудач на Кубе, разработали программу, которая возвращает их к собственным корням: бороться против бедности, сокращать неравенство, дать всем доступ к жилью, здравоохранению, образованию и т.д.».

Но бывшие партизаны, среди которых, кстати, немало людей с высшим образованием, стали политиками-реалистами. Они не запретили частную собственность, не отвергли сотрудничество с капиталистическими странами Запада, но ведут его на равноправной основе. Они сохранили рыночную экономику, хотя отвергли «дикий капитализм» неолиберального характера; увеличивают национальное богатство, но в отличие от недавнего прошлого стремятся делить его справедливо, уделяя большое внимание социальным расходам. Они не национализировали природные ресурсы, а поставили их под контроль, прекратив безудержную эксплуатацию их иностранным капиталом. Тем самым они добились реальной независимости и придали рынку чётко направленную социальную ориентацию, что позволило за короткий срок сгладить былое неравенство и существенно повысить уровень жизни самых бедных слоёв, укрепить и развить средний класс.

Согласно постулатам неолибералов из Чикагской школы, подобная политика, ограничивающая «невидимую руку рынка» как якобы главного «регулятора» экономики, должна была привести к неминуемому банкротству этих стран Латинской Америки. Получилось наоборот: на краю банкротства оказались страны Запада, придерживающиеся неолиберальной модели (и ещё неизвестно, отошли ли они окончательно от этого края). А латиноамериканские страны в гораздо меньшей степени пострадали от нынешнего мирового экономического кризиса. И сохраняют высокие темпы экономического роста – идут сразу же за лидерами по этому показателю – Китаем и Индией.

Напомним, что руководители указанных стран Латинской Америки – почитатели Фиделя Кастро, с которым сохраняют дружеские отношения, но на практике они последователи Сальвадора Альенде. Так что можно сказать, что Альенде не только войдёт в историю как президент-мученик, но и как предтеча: хотя он погиб, пытаясь реализовать свои взгляды, его политический опыт не пропал даром. Просто Альенде опередил свою эпоху. Но теперь снова становится актуальным персонажем истории.

Хуан КОБО, Испания


Источник: Литературная газета

Главная

Католическая церковь и кубинский режим – от противостояния к сосуществованию

Ирина Лагунина: За последний год на Кубе, при участии католической церкви, были освобождены из тюрем более ста узников совести. Действительно ли церковь в состоянии оказывать давление на кубинские власти и даже постепенно добивается демократизации режима? На эту тему не утихают споры среди кубинских диссидентов, как внутри страны, так и за рубежом – среди иммигрантов. Рассказывает Виктор Черецкий.

Виктор Черецкий: Многие независимые наблюдатели полагают, что церковь вряд ли хоть как-то может влиять на режим братьев Кастро. Скорее наоборот. Вместе с тем, очевидно, что этот режим с некоторых пор относится к церкви терпимо и даже позволил ей вновь открыть закрытую еще в 60-е годы прошлого столетия семинарию. Примечательно, что коммунистическая  диктатура, по природе своей вроде бы богоборческая, выделила часть денег на строительство этого учебного заведения, а официальная пропаганда режима заговорила о необходимости готовить собственные религиозные кадры, чтобы не привлекать для «духовного окормления» верующих иностранцев. Живущий в иммиграции кубинской священник отец Фройлан Домингес:

Фройлан Домингес: Фидель Кастро заявил католической церкви, что она должна готовить молодые кадры на Кубе и не приглашать священников-иностранцев. Здесь, на мой взгляд, прослеживается определенный корыстный интерес. Власти предпочитают кубинскую молодежь в качестве священников, чем иностранцев, которые могут привнести в кубинское общество какие-то не угодные режиму идеи. К тому же приезжие священники имеют в кармане иностранный паспорт и их труднее контролировать. Сейчас режим даже предлагает построить за свой счет новый кафедральный собор в Гаване. Спрашивается, с чего это вдруг такой интерес у правительства к церкви?

Виктор Черецкий: Кубинский философ и политолог Энрике Паттерсон  полагает, что «интерес» диктатуры к церкви  - вовсе не праздный. Отсюда и обещания, и «подарки» в виде новой семинарии, на открытии которой побывал сам Рауль Кастро. Объясняется этот интерес, как считает политолог, желанием найти новую идеологическую опору режиму, поскольку коммунистическая идеология давно себя изжила – и на Кубе, и в мире в целом. Теперь она служит для кубинцев разве что предметом многочисленных анекдотов. Энрике Паттерсон:

Энрике Паттерсон: На Латиноамериканском континенте, по традиции, военные диктатуры всегда искали духовную и моральную поддержку  католической церкви. Они полагали, что эта поддержка в какой-то степени прикрывает их злодеяния и придает им некую легитимность. На Кубе режим многие годы назывался «коммунистическим», хотя, по сути, всегда являлся всего лишь банальной военной диктатурой. Теперь эта диктатура сбрасывает давно вышедшие из моды коммунистические одежды, а посему нуждается в новом идеологическом прикрытии. Поскольку выбор небольшой, то она действует по примеру других военных диктатур – пытается опереться на католическую церковь. Так что на острове не происходит ничего нового и неожиданного: церковь всего-навсего пытаются использовать в идеологических целях.
 
Виктор Черецкий:  Вместе с тем, некоторые кубинские оппозиционеры с сожалением констатируют, что и церковь тоже теперь довольно лояльно относится к режиму. К примеру, в недавнем интервью для иностранной прессы два кубинских епископа Эмилио Арангурен и Хуан де Дьос Эрнандес заявили, что «Куба находится на пути к более демократичной политической системе и что власти поняли значение духовности для населения». Конец цитаты. Кубинская демократическая оппозиция не согласна с подобным видением происходящего на острове. Оппозиционеры считают, что о демократизации режима речи не идет, что диктатура не меняет своего репрессивного характера. Она лишь маневрирует в интересах самосохранения и, в частности, использует для этого церковь. Одновременно диссиденты обвиняют церковь в коллаборационизме. Один из лидеров кубинской иммиграции, христианский демократ Альберто Монтанер:

Альберто Монтанер: Я полагаю, что кубинская церковь, которой руководит кардинал Ортега, боится режима. Она предпочитает служить кровавой диктатуре в ущерб служения обществу и свободе. Между тем, многие священники и даже епископы не согласны с подобной позицией кардинала и противостоят ей. Известен случай с отцом Хосе Конрадо из Сантьяго-де-Куба, который осмелился открыто выступить против коллаборационизма церкви. Его выслали с Кубы и направили на службу в испанскую Саламанку.

Виктор Черецкий: Подобную точку зрения на отношения церкви и государства на Кубе разделяют многие видные оппозиционные политики. Этого же мнения придерживается и американский политик кубинского происхождения Линкольн Диас Баларт:

Л.Диас Баларт: Кардинал Ортега превратился в личного секретаря братьев Кастро. Это очень печально. Подобная позиция наносит вред церкви, которая во все времена считалась защитницей угнетенных. Ну а отцы кубинской церкви заняли позицию в поддержку режима, играя фактически роль его прислужников.

Виктор Черецкий: Однако некоторые кубинцы находят и оправдание нынешней позиции церкви. Например, менее критично относится к политике кардинала Хайме Ортеги оппозиционный кубинский журналист Амадо Хиль. Он полагает, что лояльность режиму церковь проявляет, в первую очередь, для того, чтобы выжить, сохранить свое присутствие на острове и веру в народе. Не секрет, что когда церковь пыталась в 60-е годы противостоять коммунистическому режиму, с ней безжалостно расправлялись. В то время были репрессированы более двухсот священнослужителей. Церковь  оказалась на грани полной ликвидации. Амадо Хиль:

Амадо Хиль: Я полагаю, что католическая церковь придерживается определенной стратегии. Она хочет сохранить и преумножить свое присутствие на Кубе, сохранить, во что бы то ни стало, веру в народе, христианские духовные ценности, и «омолодить» верующих. Не секрет, что в последние годы храмы оставались пустыми, а на воскресные мессы приходили две-три старушки.

Виктор Черецкий: Эту же точку зрения разделяет священник Фройлан Домингес, который также напоминает, что основная забота христианской церкви во все трудные для нее времена, в том числе и во времена коммунистических диктатур, традиционно заключалась в том, чтобы выжить с целью продолжить свое служение.

Фройлан Домингес: Основная задача церкви служить Богу и людям. С этой целью она всегда обязана думать о будущем и выживать несмотря ни на что. Ведь наша церковь никогда не покидала кубинских верующих, даже в самые тяжелые времена. И всегда пыталась выполнять свою функцию, испытывая на себе самые свирепые преследования со стороны режима.

Виктор Черецкий: Отдельный вопрос - роль церкви в недавнем процессе освобождения политзаключенных. Тут тоже единого мнения нет. С одной стороны, очевидно, что режим согласился отпустить диссидентов не потому, что его в этом убедила церковь. Он желал показать, что готов прислушаться к мировому общественному мнению. И, разумеется, не просто так, а в обмен на экономическую помощь и отмену санкций, наложенных мировым сообществом за нарушение прав человека. С другой стороны, ясно и то, что церковь играла в процессе освобождения роль посредника между властями и политзаключенными. Правда, сейчас ее упрекают в том, что она не сумела уберечь узников от депортации в Испанию после освобождения. Бывший заключенный  Педро Пабло Альварес:

Педро П. Альварес: Полагаю, что не следует приуменьшать роль церкви. Именно она содействовала освобождению многих заключенных, хотя в тюрьмах Кубы еще остаются наши товарищи. Оценивая роль церкви, надо также учитывать, что ей приходится иметь дело с диктатурой, которая не привыкла идти на какие-либо уступки, которая подвергала церковь безжалостному гонению в течение пятидесяти лет. Мы, разумеется, в праве не соглашаться с кардиналом Ортегой. Мне лично представляется, что в вопросе о заключенных, он мог бы сделать больше. Но, тем не менее, факт остается фактом – большинство политзаключенных из тюрем отпущены. Кроме того, отпустив узников совести, режим так и не добился своей основной цели. Евросоюз не снял с Кубы свои санкции.

Виктор Черецкий: Итак, споры вокруг позиции церкви на Кубе продолжают вызывать полемику среди кубинских оппозиционеров. Однако тот факт, что на острове – какова бы ни была роль церкви -  не происходит  демократических преобразований, не прекращаются репрессии и грубейшие нарушения прав человека, ни у кого сомнений не вызывает. Например, сейчас кубинские диссиденты и международные правозащитные организации требуют от властей Кубы расследовать очередное злодеяние – убийство полицией в городе Санта-Клара бывшего политзаключенного Хуана Сото Гарсия. Он был зверски избит прямо на улице сотрудниками полиции, после чего скончался в больнице. Лауреат сахаровской премии кубинский журналист Гильермо Фариньяс, хорошо знавший погибшего диссидента:

Гильермо Фариньяс: Хуана Сото Гарсия мы называли «школьником». Ведь он попал в тюрьму в качестве политзаключенного, когда ему было всего-то 16 лет. С тех пор за ним сохранилось это прозвище. Это был обычный человек, от других он, возможно, отличался лишь своей повышенной любовью к свободе. В тот день, когда случилась трагедия, Сото находился в городском парке и разговаривал с несколькими приятелями. Разговор, кстати, шел о футболе – не о политике. К ним подошли представители спецслужб, велели людям разойтись, затем надели на Хуана наручники и принялись избивать его на глазах у всех посетителей парка. После этого оппозиционера затащили в полицейскую машину и увезли. Видимо, именно в машине ему стало плохо и полицейским пришлось доставить его не в участок, а в больницу. Там он и умер.

Виктор Черецкий: Власти, несмотря на показания многочисленных свидетелей преступления, утверждают, что оппозиционер умер естественной смертью – от некой хронической болезни, которой, кстати, по свидетельству его знакомых, никогда не страдал. С протестами против убийства диссидента выступила «Международная амнистия», испанская общественность, устроившая манифестацию у кубинского  посольства в Мадриде, правозащитные организации во всем мире. Несколько кубинских диссидентов объявили голодовку. Гильермо Фариньяс:

Гильермо Фариньяс: Один из врачей, который его осматривал, рассказал мне на условиях анонимности, что Хуану отбили почки ударами полицейской дубинки. Официальная версия властей в связи с его смертью – он страдал хроническим заболеванием на почве алкоголизма. На самом деле Хуан никогда в рот спиртного не брал и вел абсолютно трезвый образ жизни. Добавлю, что в последнее время он постоянно подвергался угрозам со стороны полиции.

Виктор Черецкий: Кубинские диссиденты проводят сейчас голодовку не только в знак протеста против гибели своего товарища – Хуана Сото. Правозащитник Анхель Энрике Фернандес зашил себе рот и отказывается принимать пищу в связи с приговором, который кубинский суд вынес в марте американскому гражданину предпринимателю Алану Гроссу. Он приговорен к 15 года – «за подрывную деятельность» против режима братьев Кастро. Вина американца в том, что он привез на Кубу телефоны спутниковой связи, контролировать которую режим технически не в состоянии. Живущий в иммиграции кубинский журналист Вильфредо Кансио:

Вильфредо Кансио: Я думаю, что речь идет о заранее подготовленной провокации, направленной, в первую очередь, против Соединенных Штатов. Направлена она и на «внутреннего» потребителя, поскольку имеет целью доказать населению способность режима бросить очередной вызов Америке. Кроме того, власти крайне опасаются, что хоть какая-то даже малая часть населения может получить бесконтрольный доступ к общению с заграницей. Этого кубинский тоталитарный режим никак стерпеть не может. Он должен контролировать на острове всех и вся: что люди едят, во что одеваются, что думают, о чем говорят по телефону. И главное, какого рода информацию получают из-за рубежа. Не дай Бог, кубинцы узнают, что где-то люди живут не так, как они – не в кромешной нищете, а по-человечески, достойно. Отсюда и ненависть, которую вызвал Алан Гросс.

Виктор Черецкий: Добавлю, что американец, которому 61 год, утверждал на суде, что его деятельность не имела на Кубе никакой политической подоплеки. Будучи активистом еврейской общины США, он всего-навсего привез спутниковые телефоны в дар представителям местной еврейской диаспоры - для того, чтобы они могли общаться на религиозные темы с единоверцами, живущими в других странах.

Виктор Черецкий

Источник: Радио Свобода

Главная